На восточной окраине Севастополя расположился городок Инкерман (в советском прошлом - Белокаменск), названный так по турецкому названию крепости, руины которой сохранились на Монастырской скале. В принципе, вполне логично, что места эти вернули себе турецкое имя, а не греческое – ведь османский период жизни оказался гораздо дольше феодоритского. Да и название «Инкерман» – пещерная крепость – будет поточнее изначального «Каламита» – камышовая.

Крепость Каламита была построена в начале XV века властителями княжества Феодоро как сторожевой форпост в устье Ахтиарской бухты для охраны Авлиты – порта феодоритов. В 1433 году генуэзцы, дабы избавится от конкурента Чембало, захватили и сожгли Каламиту, но феодориты быстро её восстановили. Впрочем, ненадолго – в мае 1475 года на полуостров высадился турецкий десант, под натиском которого пали как генуэзские, так и феодоритские крепости. С этого момента закончилась история Каламиты, и началась история Инкермана.

Кстати, пещерной её называли из-за того, что вся гора, на которой она стояла, иссечена кельями христианского монастыря, возникновение которого датируют VII-IX веками. Основали монастырь византийские греки, бежавшие в Таврику, позже сюда ссылали инакомыслящих. Так, сюда был сослан за христианские проповеди Папа Климент – один из первых римских епископов, преемник апостола Петра. По легенде Согласно легенде, пещера, ставшая впоследствии церковью Св. Климента, вырублена в скале самим ссыльным Папой. Климент не прекращал миссионерскую деятельность и в каменоломнях, за что был умерщвлён по приказу властей. Позже его причислили к лику святых, а целебный монастырский источник был назван в его честь.

У подножия скалы находится церковь Святой Троицы, которую можно видеть из Севастопольского поезда. И до 1926 года здесь дейстровала Инкерманская киновия, закрытая советскими властями. Ими же была организована добыча камня из Монастырской и Загайтанской скал, безвозвратно обезабразившая облик Инкерманских высот.

Но всё-таки эти места сохранили что-то, что заставляет нас возвращаться сюда снова и снова. В прошлый раз мы были здесь летом 2008 года. Насколько же по-другому крепостные руины смотрятся зимой!

Дорога к башням Каламиты хрустит под ногами замёрзшими лужами. Холмы в снежном убранстве. Красиво! Солнце искрится в каждой снежинке. А за башнями – другой склон холма. Там зелёная трава, и камни в зелёной траве – жёлтые и яркие... Бродим между камней, разглядываем знакомые места в незнакомом наряде. Бело-зелёная зима вместо рыжего колосистого лета. Сугробы под стенами, голые прутья кустарника. Запах сырости, снега и травы одновременно. Яркое солнце, синие изгибы бухты…

В планах на сегодня кроме Каламиты ещё посещение местных сфинксов и Загайтанского исара, поэтому с крепостных обрывов внимательно высматриваем предстоящий путь – жалко, что нет мостика на противоположный склон, придётся обходить затопленный карьер кругом. Гора со сфинксами – охристая с зеленью, тёплая, прогретая солнцем. Другая – та, что в собственной тени, Загайтанская – заснеженная, бело-синяя. Внизу, на срезанной добытчиками Инкерманского камня площадке, копошится, гудит промышленная жизнь. Прячемся от неё среди живописных можжевельников – здесь среди разбросанных каменных блоков можно и перекусить. Ласковое солнышко пригревает и расслабляет, ветер совсем стих. Под можжевельниками тает снег, превращаясь в живописные искристые льдинки-гирлянды. Благодать!

Со свежими силами идём догуливать по разогревшимся зелёным холмам Каламиты. Узкий каменный лаз над обрывом манит в себя каменной, истёртой веками лестницой. Впечатляющее открытие! Целая серия разновеликих, разноуровневых пещер, чередующихся переходами, коридорами, лесенками и открытыми зелёными площадками. Всё ниже и ниже – похоже, чуть ли не до самого основания скалы… С площадок – виды на Загайтанскую скалу, изгиб железной дороги внизу и поле, засеянное чем-то зелёным и припорошенное снегом, приобретшее от этого потрясающий изумрудно-палевый цвет. Вокруг поля растут тёмные свечи кипарисов. И манят вниз всё новые и новые ступени… Но надо, пожалуй, назад на плато. Не то и впрямь уведут пещерные лабиринты, куда не планировалось…

В крепости настырно прёт из-под снега весна. Ну вот не увидишь тут такого летом! Уже в июне всё выжжено солнцем, и вместо травы под стенами – море золотистых злаков. Это красиво – когда колосья колышутся, кивая головами в такт прикосновениям ветра. Но это – жёлтое на жёлтом. А сейчас под жёлтыми камнями – отчаянная молодая зелень, и снег беспомощно сбегает по ней талыми струйками, и выгнутые снежные бока плато покрыты цепочками зелёных следов. Следов слонявшихся здесь почитателей старины и странных прихотей природы…

Налюбовавшись на камни Каламиты, покидаем живописный солнечный склон. А теневой склон по-прежнему заснежен. Только лужи на дороге подтаяли, и земля – с утра окаменелая – превратилась в вязкую грязь. Над дорогой висит пронзительно-синее небо – теперь, когда солнце светит нам в спины, оно ещё синее. Обходим по периметру карьер, в котором темнеет свинцовой глубиной озеро, и белая дорога вьётся меж охристых безлистых тополей. Над карьером – аллея из каких-то незнакомых деревьев, разукрашенных рыже-зелёными гроздьями серёжек. Минуем живописные домики и «скворечник» голубятни. Сворачиваем с дороги на тропу, взбирающуюся по склону. Вверх, в гору, по камням, среди можжевельников и прочих крымских колючек. К первому камню-сфинксу.

В сфинксе – пещера – попасть в которую можно лишь по тросу, что приглашающе лежит на крутом каменном боку каменюки. От пещеры влево имеются гостеприимные перила – хваталки из проволоки, на вбитых в камень тросах, над узеньким карнизом. Нет уж, благодарим покорно! Не в этот раз! Зимняя обувь к такому лазанию как-то не располагает… Взбираемся каменными площадками в обход сфинкса. Становится жарковато – раздеваемся, снимаем лишние шапки-шарфы-кофты. Тепло уже не по-весеннему даже – по летнему.

Странствуем вдоль разогретого, пахнущего можжевельником склона – ищем лучший ракурс на Каламиту. Разглядываем причудливые бело-жёлтые камни. В заброшенных каменных костровищах, как в клумбах, растут мини-садики из лишайников и мхов. Среди садиков крохотными прозрачными скульптурками сверкают дотаивающие льдинки. Странное чувство потаённости и сказочности. Будто кто-то жил, но ушёл, и следы заросли. И небо над деревьями становится ещё синее – хотя уже, вроде, синее некуда… Горный склон плавно заворачивает влево, и мы заворачиваем с ним, всё ещё надеясь спуститься здесь и перейти на Загайтанскую скалу. Некогда единый горный массив разрезан карьером, внизу – длинные каменные террасы. То есть – либо крутой спуск-подъём (и ещё неведомо, насколько преодолимые), либо длинный (неведомо насколько) обход слева по лесу, либо назад и через карьер. А светлого времени в нашем распоряжении – всего два часа. Да и, честно говоря, перебираться в летней горы на зимнюю как-то уже не хочется… По здравом размышлении решаем осмотр скалы с остатками исара оставить на потом. Чтобы был повод вернуться…

Пока же – делаем несколько снимков заснеженной скалы, приобретшей от выработки камня сходство с мексиканскими пирамидами – и продолжаем путь по нашей горе. У самой вершины – ещё один камень с гротом, потом – солнечные полянки в обрамлении очень фотогеничных зарослей. Кустарник перемежается низкорослыми деревцами. На ветвях дуба – ярко-жёлтые лишайники, на зелёной траве – снежных островки. Иголочки можжевельника при ближайшем рассмотрении оказываются расписно-полосатыми, и огоньками горят на солнце оранжевые можжевеловые ягоды… Так что обратный наш путь через вершину к сфинксам затягивается сильно.

Но, наконец, в чаще кустарника обнаруживается тропинка – она освещается уже совсем рыжими, предзакатными лучами. И на спинах огромных сфинксов мы успеваем застать лишь краешек заката. Солнце сваливается за кромку тучи, потом – за склон Суздальской высоты, а мы всё стоим на каменных сводах, любуемся масштабностью окрестного пейзажа, начинающими погружение из розового света в синий крышами домов на склонах – и живописными изгибами Севастопольской бухты, по случаю заката окрасившей свои воды в нежно-шафрановый цвет… Тропа вниз заснежена, под слоем снега таится коварный лед, и мы сползаем с опаской вдоль оснований сфинксов, невольно засматриваясь на причудливость каменных форм, на масштабные громады нависающих над тропой козырьков…

Добираемся наконец до домиков и грунтовки вдоль их заборов, что благополучно вывела нас к знакомой «голубятне». По Севастопольской бухте неспешно маневрирует степенное судно, украшая собой и без того роскошную панораму. На Каламиту опускаются сумерки. Эффектно загорается свет в пещере возле туннеля под крепостью. Яркий огонек освещает тёмно-синий провал карьера – и играет отблесками в лужах на дороге. Лужи начинают ритуальное вечернее превращение в лёд.

Совсем уже тёмной тропой соскальзываем к монастырскому кладбищу. Через освещённый двумя жёлтыми фонарями туннель выходим на дорогу. Над чёрными громадами гор висит в небе тоненький, очень яркий ноготок новорожденного месяца… Вынырнувшая из тьмы маршрутка везёт нас на пятый километр, и едва различимые пейзажи плывут за окном в бархатной таинственной ночи…